Во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звёзды
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, был у него сын Иван-царевич — и умный, и красивый, и славный. О нём песни пели, о нём сказки сказывали, красным девушкам он во сне снился. Захотел он как-то поглядеть на белый свет. Просит он у царя-отца позволенье и благословенье и едет на все четыре стороны, людей посмотреть, себя показать.
Долго он ездил, много повидал добра и худа и всякой всячины. Наконец приехал он к палатам высоким, каменным. Видит: на крылечке сидят три сестрицы-красавицы и между собой разговор ведут.
Старшая сестра говорит:
— Если б на мне женился Иван-царевич, я б ему напряла на рубашку гладкую, тонкую, какой не спрядут во всём свете.
Иван-царевичу стало интересно и стал он прислушиваться.
— А если б меня взял в жёны, — сказала средняя, — я б выткала ему кафтан из золота да серебра, и сиял бы он как Жар-птица.
— А я не умею ни ткать, ни прясть, — говорит меньшая, а только если бы он меня полюбил, я бы сынов ему родила, ясных соколов: во лбу солнце, а на затылке месяц, по бокам звёзды.
Иван-царевич всё слышал, всё запомнил — вернулся к отцу и стал его просить позволенья жениться. Отец дал согласие. Женился Иван-царевич на меньшей из сестёр и стал с нею жить-поживать душа в душу. А старшие сёстры стали сердиться да завидовать меньшей сестре, начали ей зло творить. Подкупили они нянек, мамок и, когда у Ивана-царевича родился сын — а он ожидал, что ему поднесут ребёнка с солнцем во лбу, с месяцем на затылке, с звёздами по бокам, — подали ему просто-напросто котёнка. Сильно Иван-царевич огорчился, долго сердился, наконец стал ожидать другого сына.
С царевной были те же няньки, те же мамки. Они опять украли её настоящего ребёнка с солнцем во лбу и подложили щенка.
С горя-печали Иван-царевич заболел: очень ему хотелось взглянуть на хорошее дитя. Начал он ожидать третьего ребёнка.
В третий раз показали ему простого ребёнка: без звёзд и месяца. Иван-царевич не стерпел, отказался от жены, приказал её судить.
Собрались, съехались люди старшие — нет числа! Судят-рядят, пригадывают-придумывают, и придумали: отрубить царевне голову.
— Нет, — сказал главный судья, — послушаете вы меня или нет, а моя речь вот такая: выколоть ей глаза, засмолить с ребёнком в бочке и пустить в синее море. Если виновата — потонет, если права — выплывет. Так и сделали. Выкололи царевне глаза, засмолили вместе с ребёнком в бочку и бросили в синее море.
А Иван-царевич женился на её старшей сестре, на той самой, что детей его украла да спрятала подальше от царя в отцовском саду в зелёной беседке.
Там мальчики росли-подрастали, родной матушки не знали, не видали, а она, горемычная, плавала по морю-океану с подкидышем, и рос этот подкидыш не по дням, а по часам. Скоро он стал разумен и говорит:
— Сударыня матушка! Как бы, по моему прошению, мы пристали к берегу!
Бочка остановилась.
— Сударыня матушка, если бы, по моему прошению, наша бочка лопнула!
Только он вымолвил, бочка развалилась надвое, и они с матерью вышли на берег.
— Сударыня матушка! Какое весёлое, славное место. Жалко, что ты не видишь ни неба, ни солнца, ни травки-муравки. По моему прошению, когда б здесь появилась банька!
И в ту же минуту как из-под земли выросла банька: двери сами растворились, печи затопились, и вода закипела. Вошли они, взял он веничек и стал тёплой водой промывать больные глаза матери.
— По моему прошению, когда б моя матушка прозрела!
— Сынок! Я вижу, вижу, глаза открылись!
— По моему прошению, когда б, сударыня-матушка, дворец твоего батюшки да к нам перешёл и с садом и с твоими детками.
Откуда ни взялся дворец, перед дворцом раскинулся сад, в саду на веточках поют птички, посреди беседка стоит, а в той беседке три братца живут.
Мальчик-подкидыш побежал к ним. Вошёл, видит — накрыт стол, а на столе стоят три прибора.
Возвратился он скорее домой и говорит:
— Дорогая сударыня матушка! Испеки ты мне три лепёшки на своём молоке.
Мать послушала, так и сделала. Понёс он три лепёшки, разложил на три тарелки, а сам спрятался в уголок и ожидает: кто придёт?
Вдруг комната осветилась — вошли три брата с солнцем, с месяцем, с звёздами. Сели они за стол, отведали лепёшек и узнали молоко родимой матери .
— Кто нам принёс эти лепёшки? Если б он показался и рассказал нам о дорогой нашей матушке, мы бы его зацеловали, замиловали и в братья к себе приняли.
Мальчик показался и повёл их к матери.
Тут они стали обниматься, целоваться и плакать. Хорошо им стало жить вместе, было чем и добрых людей угостить.
Один раз мимо шли нищие старцы. Их позвали, напоили, накормили и с хлебом-солью отпустили. Случилось так, что те же старцы проходили и мимо дворца Ивана-царевича. Он стоял на крыльце и начал их расспрашивать:
— Нищие старцы! Расскажите где вы были-побывали, что видали-повидали?
— А мы там были-побывали, то видали-повидали: где прежде был мох да болото, пень да колода, там теперь стоит дворец — ни в сказке сказать, ни пером описать, там растёт сад — во всём царстве не сыскать, там живут люди — на всём белом свете не видать! Там мы были-побывали, три родных братца там нас угощали: во лбу у них солнце, на затылке месяц, по бокам часты звёзды, и живёт с ними и любуется на них прекрасная мать-царевна.
Выслушал Иван-царевич и задумался… кольнуло у него в груди, забилось сердце. Снял он меч свой верный, взял стрелу меткую, оседлал коня ретивого и, не сказав жене «Прощай!», полетел в тот дворец — что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Очутился он там, глянул на жену, глянул на детей — узнал, и душа его просветлела!
В это время я там был, мёд-вино пил, всё видел, было всем очень весело, только одной сестре старшей — горько.
— КОНЕЦ —
Иллюстрации: Иван Яковлевич Билибин
